Грязное мамбо, или Потрошители - Страница 69

Но меня ждала работа, и я разрезал его одежду, обнажив поросшее густым седым волосом тело. Затем в дело пошли скальпель, ножницы, отсос, чтобы убирать кровь и видеть, что я делаю. Лампа на гибкой ноге, которая ставится рядом с телом и освещает грудную клетку. Молоток, чтобы ломать ребра, ручная костепилка на случай проблем с прохождением грудины. Капитан лежал неподвижно — ни шевеления, ни звука. Если он уже умер, «Джарвик» гнал кровь по мертвому телу. Впрочем, это не имело значения: сердце билось, а оно-то мне и требовалось.

«Джарвики» первых моделей были известны тем, что продолжали работать даже после извлечения из тел реципиентов, и я знаю случаи, когда биокредитчики теряли пальцы, оттяпанные титановыми клапанами, запросто перекусывавшими и плоть, и кость. Поэтому некоторое время назад производители установили электрический монитор пульса, который, кроме имитации сердечного ритма, позволял при извлечении остановить работу сердца, применив соответствующее напряжение. Как все образцовые биокредитчики, я возил в багажнике дефибриллятор и брал его на все заказы по изъятию «Джарвиков». Сегодняшний случай не был исключением.

Но тут возникла проблема. Я помню, как достал дефибриллятор из сумки и поставил на землю. Помню, что открыл его и услышал знакомое гудение зарядки. Я взял электроды заручки и потер друг о друга, чтобы улучшить контакт, к тому же я много раз видел это по телевизору.

Установил разряд на триста джоулей — достаточно, чтобы любого не то что встряхнуть, но и вытряхнуть на тот свет, и секунду помедлил, думая, какой легкой стала работа, как прекрасно быть профессионалом и мастером своего дела, которое приносит пользу людям и хорошо оплачивается, и как мне будет всего этого не хватать.

Крепко стиснув ручки электродов, я прижал их к груди капитана Кея и торжественно вдавил кнопки большими пальцами, чтобы пропустить прекрасный мощный поток шустрых электронов через тело клиента.

И в этот момент у меня остановилось сердце.

«О-о, — равнодушно подумал я, — вот, оказывается, как это бывает». Это четвертый случай в моей жизни, когда я потерял сознание.

Я был официально мертв в течение часа.

— Значит, последний заказ прищемил тебе хвост, — сказал Эсбери громким шепотом, когда я подошел к концу своего повествования.

— Предпредпоследний, — поправил я. — У меня еще были два розовых листка. Не представляю, как бы я перевелся в другой отдел… Да, вот так все и вышло. Дефибриллятор глюкнул, система дала сбой, и разряд прошел через меня, а не через клиента.

Бонни провела рукой по моей спине и придвинулась ближе.

— Но ты же выжил, — сказала она.

— Более или менее, — отозвался я. — Складской менеджер забыл на столе папку и приехал забрать. Увидел мою машину, свет в помещении, вызвал охрану, и вскоре меня привезли в больницу.

— И там, — договорил за меня Эсбери, — тебе вставили «Джарвик».

Я кивнул:

— Они получили меня мертвым, а выпустили живым. Доставили на каталке с полной остановкой сердца. Эскулапы сразу сказали — в моем моторчике уже произошли такие изменения, что его не запустить. В таких случаях проводят имплантацию искоргана, и в больнице пошли на операцию, выбрав для меня «Джарвик» самой последней модели. К тому времени кто-то углядел мою татуировку и пустил слух, будто я — большая шишка в Кредитном союзе; с этого момента вокруг меня ходили на мысках и разве что пирожными не кормили.

Очнувшись в отделении интенсивной терапии, я увидел у своей койки собственного босса и закадычного дружка Джейка — с подарками, цветами и потоком отборной ругани, из которой уразумел, что между нами все по-прежнему и новое сердце не станет препятствием для нашей дружбы.

— И действительно не стало? — спросила Бонни.

— Да как тебе сказать? Сейчас скорее стало.

Всего через день они принесли мне на подпись бумаги — легендарные желтые листки. Я расписался где положено, и уполномоченный союзом продавец оторвал мне желтую квитанцию, под ней оказался розовый листок, который он быстро сложил и убрал в портфель. Розовый листок будет храниться в магазине, пока я не расплачусь за «Джарвик» или пока его не отдадут специалисту-биокредитчику вместе с поручением изъять искорган.

Ясное дело, я попытался отделаться от этой мысли. К сожалению, не думать о розовом листке — все равно что алкашу не видеть зеленых чертиков или… Сравнение подберите сами.

Венди пришлось перезаложить дом на озере, которым владели несколько поколений ее семьи. Авансовый платеж за меня внесли, поэтому беспокоиться требовалось всего о нескольких тысячах долларов в месяц, за которые мое сердце будет биться, а кредитная история останется чистой. Переход в отдел продаж ни под каким видом не позволил бы мне выплачивать алименты всем моим супругам, сохранить дом, который мы с Венди только-только выкупили, и продолжать платить за новое сердце. Канцелярская работа закончилась, не начавшись.

Мне предстояло вернуться к изъятию биокредитов.

На больничной койке я пробыл недолго: через день после подписания договора о займе с Кредитным союзом меня привезли домой — трудиться над окончательным выздоровлением. Сказали, что через неделю мне разрешат ходить, а на работу можно выйти через месяц. Через четырнадцать дней смотрения в телевизор я решил послать эскулапов подальше и поехал в офис.

В союзе все были рады меня видеть: дружеские тумаки сыпались на мою спину со всех сторон. Но по дороге в кабинет директора я улавливал изменившуюся интонацию, иные взгляды, которые бросали на меня коллеги, и скрытый поганый интерес, не стану ли я еще одним клиентом, чье имя кто-нибудь из них прочтет на розовом листке. Словно я уже сдался.