Грязное мамбо, или Потрошители - Страница 32

Я увидел вспышку, но взрыва уже не услышал.

VII

В жизни я терял сознание четыре раза. Про первый я только что рассказал, про второй и четвертый говорить еще не готов. Третий обморок случился много позже моего увольнения из морской пехоты, когда я еще проходил обучение в Кредитном союзе. Они прикрепили меня к специалисту третьего уровня, старому дураку, занимавшемуся исключительно изъятиями «Джарвиков» и цепной работой, которая, как известно, вообще не требует помощников. Проблема состояла в том, что ему было лень бегать на задание, в результате чего я очень скоро стал сам себе ученик и инструктор.

Однажды вечером мы получили заказ в районе складов — изъять пару почек у неисправного должника, торговавшего сантехникой. Никаких сложностей, нормальная оплата, вечером по телеку ничего хорошего, так что настроение не испортилось. Стандартные комиссионные — семьдесят процентов наставнику, тридцать мне. Такое разделение доходов меня вполне устраивало — в тот месяц я был между двух очередных браков и прекрасно обходился пастой и солеными крендельками.

Но когда пришла пора в темпе тащить задницы на задание, наставник меня кинул — пошел в кино, напился до остекленения и не явился на работу. Я мог дождаться, пока он протрезвеет, написав заявление о переносе сроков на день-другой, но конкуренция в нашей сфере довольно жесткая, и попробуй я открыть рот, заказ скорее всего уплыл бы к другим. Рассудив, что рано или поздно придется включаться в бизнес и мочить клиентов, а это дело ничем не хуже других, я решил не выступать и управиться собственными силами.

Первым шагом в работе специалиста по возврату биокредитов является составление плана. Каждый охотник желает знать, где сидит клиент, плюс окружающая обстановка, размеры дома, офиса, лачуги, в которой он прячется, наличие рядом других людей, телефона, оружия, могут ли они вызвать вооруженную помощь и тому подобное.

Я решил действовать по правилам. На карте, которую я добыл за взятку у секретаря администрации округа, склад значится размером восемьсот-девятьсот кубических метров — весьма внушительный тайник. Клиент оказался «один дома». Даже без мощного микрофона слышалось, как он возится внутри, но точно определить его местонахождение было трудно. На секунду я задумался, не применить ли альтернативную тактику задержания — у меня при себе имелись пистолет, заряжаемый стреловидными поражающими элементами, и дальнобойный тазер, — но это менее надежно и в значительной степени зависит от меткости. А вдруг промажу? Первый самостоятельный заказ я решил выполнить образцово-показательно и выбрал эфир.

Включив фирменный карманный лазер-карандаш — выдавали в качестве бонуса при подписании контракта с союзом и оставляли даже тем, кто уходил из дела, — я вырезал маленькое отверстие в стекле над самым полом. Шланг, вентиль, поворот — и балдеж. Три канистры опустели одна задругой, а я терпеливо сидел в темноте, ожидая, пока клиент созреет. В отношении дозировки наркоза нас обучали почти как профессиональных анестезиологов, хотя вы никогда не услышите, чтобы почтенные матроны из какого-нибудь деревенского клуба уговаривали своих дочерей выйти замуж за нашего брата.

Через пятнадцать минут после того, как кончился эфир, я решил — пора войти и завершить дело. Я слышал глухой звук падения тела уже на половине второй канистры, означавший, что клиент лежит готовый к единственной хирургической операции, которой я обучен. У меня с собой был респиратор на случай, если остаток эфира еще не испарился, но я рассудил, что в помещении таких размеров надышаться невозможно.

Рассудил я, как тут же выяснилось, неправильно. Войдя, я с порога увидел, что склад, снаружи такой огромный, внутри поделен на множество офисов, каждый площадью не больше трехсот кубических метров. Я попытался повернуться к выходу — полагаю, в надежде выскочить на улицу одним прыжком, но загустевший, перенасыщенный парами тройной дозы эфира воздух выстрелил мне через ноздри прямо в мозг мощным залпом. Колени подогнулись, плечи обмякли, и я тяжело рухнул на пол, удачно попав на свои ключи. Синяк потом не сходил две недели.

Очнувшись, я увидел разъяренное отечное лицо своего наставника, от которого несло кислым молоком и скверным ромом; он орал, что я едва не упустил клиента и ему пришлось гоняться за говнюком по всему складу и вынимать почки голыми руками.

В Италии же, очнувшись, я увидел ясную фарфоровую красоту, склонившуюся надо мной; халат чуть приоткрылся, белый хлопчатобумажный лифчик почти сливался по цвету с кожей, а рука нежно гладила мой мокрый лоб. Едва не задевая кончик носа, врач обмахивала меня кожаным кошельком, от запаха которого разбежались бы скунсы; но я ощущал лишь тонкий аромат духов от ее шеи.

— Тихо-тихо-тихо, — удержала она меня, когда я попытался сесть. Я лежал на какой-то кровати, уже не пристегнутый. На соседней койке оказался Гарольд Хенненсон. Другие солдаты нашего взвода бродили по комнате, тряся головами и напряженно мигая, каждый в своем, индивидуальном грогги. Только Джейк держался молодцом, перешучиваясь с медсестрами и посмеиваясь над нами.

— Нас что, бомбили? — спросил я у врачихи.

— Никого не бомбили. Ложитесь.

— Это был тест?

— Да, это был тест.

Тут Гарольд сел в своей кровати, подвинулся к краю и наклонился ко мне.

— Тест на контузию, — ровно сказал он. Я видел, как его зрачки метались в глазницах, произвольно меняя направление взгляда. — Хотели посмотреть, держим ли мы удар.